Пропавший невротизм или Художник-2011.

Художник старался, накладывал мазки, смешивал краски, искал необходимую палитру (не 0,5), но у него ничего не получалось. Бумага плохая, граммаж не тот, цинка в белилах не достает, кисточка не беличья, берет не так надет, треножник-раскоряка – негодовал маэстро. Выходило плохо, краска быстро высыхала и не оставляла значимых следов. Мазки и правда были блеклыми оттенками и лишь видимостью жизни, которую он видел перед собой. Жизнь булькала, оставляя после себя жирные разводы от собственной значимости. У мастера постоянно возникало желание вымыть руки и следующим шагом перейти на граффити, но он не менял ничего – кто из великих ищет легких путей? "Не наш метод",- уверял себя мастер, в который раз пытаясь вспомнить, кто же наставил мастера малых форм на этот тернистый путь творчества. Память сбоила и выдавала только плохое: кружок из 8 ожесточенных неопределенных лиц с серенькими глазками-зрачками, зачем-то пинающих обаятельного умненького мальчика, кроваво-красные рукавички, бесконечный вопль младенца - зачем ставить обогреватель с открытой спиралью в кроватку 2 летнего малыша, когда он там спит? Вопросы, вопросы.
Художник жутко гордился страданиями, они не возвышали его, но давали ощущение, что вот она причина его небесспорного творчества, вот объяснение сегодняшним уходам в сторону от главного, расставаниям с близкими маэстро людьми без причины, душевной лени, страхов и исчезающего невротизма. Невротизм исчезал медленно, словно большой груженный сухогруз выходит в открытое море. "Славное сравнение", - подумал он. Художник редко объяснял себе слова, он чувствовал их – как чувствуют суть в корне слова, схватывая идею без перевода и дополнительного разъяснения. Доносить до других такое понимание у маэстро получалось слабо, а старанием лекторским мастер себя не утруждал – кто хочет, поймет, а кто не понимает - тот переспросит. Переспрашивали мало, видимо, люди были куда ленивее мастера в этом отношении. Художественная сторона дела уже не волновала его, ремесло стало буднями, новых талантов он не приобретал, живя запасами собственной семинарии. Курсы латыни, древнегреческого, литовского, самостоятельного хозрасчета его не привлекали. Мышца узнавания и самокритики слегка атрофировалась - маэстро знал всё, ему было скучно в этом убогом, предсказуемом мире, а заказчики требуют – "Пиши, ты можешь, мы верим. Гордыня и страх – вот банальные привычки, что руководили мастером последние 7-8 лет. Чувства эти никак не могли подружиться между собой, создавая дополнительные трудности обладателю. Избавиться от них он не считал целесообразным. С трудом расставаясь с чем-то, годами обладавшим им, он куда легче расставался с людьми, ведь они для него всего лишь источник, даже не источник, а колодец для заполнения собой. Если у колодца хватало ума вовремя закрыть крышку, то наполнение проходило безопасно как для сосуда, так и для наполнителя. Случалось такое редко, обычно же крышки хлопали больно и громко, разбрызгивая искры брызг вокруг себя. Пожар из капель? Бывает и такое. Иллюзия огня. Благо, без дыма.

Вернемся в слегка захламленную мастерскую 33 - летнего ветерана-мариниста-баталиста. Смотрите, он уже моет кисточку, он снял берет и блузу, он отказывает себе в способности рисовать, он снова хочет учиться, как смешивать краски, как ставить треножник, как обрамлять картину. Перед нами ищущий неумеха и вот его снова рукавички алые, но не это его беспокоит: ему страшно и больно именно от боли, а не от страха, что кто-то отругает его за собственную кровь фонтаном. Фантомные боли все меньше беспокоят человека, его сознанию становится проще и понятнее в этом теле. Расщепление сужается до тоненькой полоски недополученной чувственности. Неумеха продолжает наблюдение и ищет признания самого себя у самого себя.

Автор, клиент «Критики Роста»
10.06.2011г